В два часа ночи 23 августа 1943 года войска Степного фронта генерала Ивана Конева начали штурм Харькова, крупного промышленного города, важнейшего железнодорожного и шоссейного узла на пути из Москвы в Донбасс и Крым. Немцы превратили Харьков и его предместья в мощный укрепрайон, перестроив все каменные строения на окраинах города в долговременные огневые точки, подступы к которым были заминированы и перекрыты баррикадами. На нижних этажах домов разместились огневые позиции немецких артиллеристов, верхние занимали пулеметчики и автоматчики. Внутренние кварталы тоже были подготовлены к обороне, в первую очередь против танков.
Немецкий военачальник писал:
Пусть случилось бы и так, но командование группы не собиралось в бою за Харьков жертвовать войсками. 22 августа Харьков был сдан для того, чтобы высвободить силы для угрожаемых флангов группы Кемпфа и предотвратить ее окружение
Конев не хотел втягиваться в кровопролитные уличные бои и вступил в город только после того, как получил сообщение от разведки, что немцы уходят из Харькова. Главный удар войска Степного фронта наносили с северо-запада, в полосе 53-й армии генерала Ивана Манагарова, где имелись наилучшие подступы к городу, в том числе командные высоты, с которых хорошо просматривался весь город.
На высоте 194.2 Конев и расположил свой передовой командный пункт
Начальник его штаба, генерал, а впоследствии маршал Матвей Захаров вспоминал: «Перед нами открылась панорама ночного города, освещенного вспышками, взрывами, пожарами и сотрясаемого страшным орудийным гулом. Огромные массы войск были сосредоточены на сравнительно небольшой территории, прилегающей к Харькову». Действия пехотинцев Манагарова поддерживали танкисты командующего 5-й гвардейской танковой армии генерала Павла Ротмистрова. Конев писал: «Правда, эта армия, вновь возвращенная фронту, была уже не той, какой она от нас уходила. Ожесточенные бои ослабили ее, в ней насчитывалось только 160 танков и самоходных орудий. Однако и эти силы могли значительно облегчить фронту решение главной задачи». Бои на окраинах Харькова шли всю ночь: бойцы и командиры 53-й и 5-й гвардейской танковой армий, поддерживаемые солдатами и офицерами 7-й гвардейской, 69-й и 57-й армий, обходили опорные пункты противника, просачиваясь в его оборону, и с тыла уничтожали сопротивляющиеся гарнизоны. Наиболее ожесточенно немцы дрались в юго-западных предместьях города, прикрывая свои войска, уходящие из города по Мерефянскому шоссе.
1943 год начался для стран антигитлеровской коалиции впечатляющими победами. 2 февраля 1943-го Красная армия разгромила в районе Сталинграда 6-ю армию фельдмаршала Фридриха Паулюса из состава группы армий «Б». Группа армий «А», опасаясь быть окруженной, начала стратегическое отступление с Северного Кавказа.
Рокоссовский вспоминал:
Сотрудники этого наркомата, рьяно приступившие к выполнению задания, перестарались и произвели на местах такой нажим на железнодорожную администрацию, что та вообще растерялась. И если до этого еще существовал какой-то график, то теперь от него и следа не осталось
Военачальнику пришлось попросить Москву предоставить железнодорожной администрации возможность самостоятельно руководить работой транспорта, без чрезвычайщины наркомата внутренних дел. Но и после этого еще долго пришлось разбираться, где и какие части были выгружены. Несмотря на большие потери и стратегическое поражение, вермахт оставался серьезнейшим противником. Немецкое командование пришло к выводу, что в условиях сильной растянутости коммуникаций советских фронтов надо воспользоваться этой слабостью. Гитлер одобрил план Манштейна нанести контрудар по флангам сначала Юго-Западного, а потом Воронежского фронтов. Перебросив резервы из Европы, 18 февраля 1943 года немецкие войска нанесли по соединениям Юго-Западного фронта сильный контрудар, заставив обескровленные советские части отходить с тяжелыми боями. Затем последовала очередь Воронежского фронта, в результате его войска оставили 15 марта Харьков, а 18 марта — Белгород. Начальник Генерального штаба Красной армии маршал Александр Василевский отмечал, что оба командующих фронтами приняли перегруппировку врага за начало отвода его донбасской группировки за Днепр.
«Измотаем противника на нашей обороне»
Полководец отмечал: «Исходя из этой неправильной оценки, командующий Юго-Западным фронтом Н.Ф. Ватутин просил у Ставки разрешения на стремительное наступление всеми силами фронта, чтобы окончательно разгромить противника между Северским Донцом и Днепром и выйти на Днепр еще до начала весенней распутицы». Обострилась ситуация и на курском направлении, и город удалось отстоять лишь после того, как из-под Сталинграда были переброшены две общевойсковые армии.
8 апреля Жуков направил Сталину докладную записку, в которой изложил свое мнение о весенне-летней кампании 1943 года
Военачальник подчеркивал, что ввиду отсутствия у немцев крупных резервов, они не станут вновь наступать на Кавказ или Волгу, сосредоточившись на более узком участке, скорее всего, против войск Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов. Жуков отмечал: «Видимо, на первом этапе противник, собрав максимум своих сил, в том числе до 13-15 танковых дивизий, при поддержке большого количества авиации нанесет удар своей орловско-кромской группировкой в обход Курска с северо-востока и белгородско-харьковской группировкой в обход Курска с юго-востока. С тем, чтобы, разгромив наши войска на этом направлении, получить свободу маневра для обхода Москвы по кратчайшему направлению». По его мнению, на втором этапе сражения немцы могут попытаться нанести удары в тыл и во фланг Юго-Западному фронту, а на третьем — будут стремиться выйти на линию Лиски — Воронеж — Елец с тем, чтобы наступать в обход Москвы с юго-востока.
В заключение Жуков делал важный вывод:
Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника
Получив доклад Жукова, точку зрения которого всецело разделял Генеральный штаб Красной армии, Сталин распорядился запросить мнение командующих фронтов. С одной стороны, Красная армия всегда придерживалась наступательной доктрины, с другой, стратегические победы под Москвой, в Сталинграде и прорыв блокады Ленинграда были осуществлены советскими войсками в зимний период. Летом враг пока оказывался сильнее РККА, и ей еще только предстояло научиться побеждать в это время года.
12 апреля в Ставке состоялось совещание, на котором присутствовали Сталин, Жуков, Василевский и его заместитель генерал Алексей Антонов. Василевский вспоминал: «Было принято предварительное решение о преднамеренной обороне. Сталина беспокоило, и он не скрывал этого, выдержат ли наши войска удар крупных масс фашистских танков».
Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и полным успехом. Наступление должно дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления
Для проведения «Цитадели» Клюге выделил 2-ю и 9-ю полевые армии, Манштейн — 4-ю танковую армию и армейскую группу Кемпфа. В роли клещей выступали 9-я армия генерала Вальтера Моделя и 4-я танковая армия генерала Германа Гота, которые с севера и юга Курского балкона должны были прорвать советскую оборону и примерно на пятые сутки наступления соединиться восточнее Курска, замкнув гигантское кольцо окружения. В задачу 2-й полевой армии входил удар с запада, по центру дуги, в направлении Льгова и Сунжи, чтобы сковать соединения Красной армии. Группа Кемпфа, одним пехотным корпусом удерживая позиции на Донце, основными силами должна была поддерживать действия танкистов Гота.
Лидерами операции стали соединения группы армий «Юг», у которых имелось 1500 танков и самоходок, тогда как в войсках группы армий «Центр» их было 1200
При этом в Москве ожидали основной удар немцев не на участке Воронежского фронта (264 километра), а в полосе Центрального фронта (300 километров). Именно поэтому перед началом Курской оборонительной операции у Рокоссовского оказалось на 2200 артиллерийских стволов больше, чем у Ватутина. В своих мемуарах Рокоссовский писал: «Используя все возможности, мы к началу сражения смогли довести численность стрелковых дивизий только до 4,5-5 тысяч и лишь отдельных — до 6-7 тысяч человек. В то же время в находившихся против нас вражеских дивизиях насчитывалось: в пехотных — 10-12 тысяч, танковых — 15-16 тысяч, моторизованных — 14 тысяч человек». Перед началом битвы на Курской дуге численность войск Воронежского и Центрального фронтов составила около 1 миллиона 200 тысяч бойцов и командиров. 600 тысяч человек насчитывал Степной военный округ. В 4-й танковой армии Гота и армейской группе Кемпфа было 350 тысяч солдат и офицеров. Чуть меньше войск имелось у Моделя.
Позиция генерала Моделя
Сезон распутицы закончился, но противники не трогались с места. В начале мая в ставке Гитлера состоялось совещание, на котором высшее военное командование Германии, командующие и представители промышленности обменялись мнениями по поводу «Цитадели», операции, разработанной начальником Генерального штаба сухопутных сил Третьего рейха генералом Куртом Цейтцлером. Модель поставил под сомнение благополучный исход предстоящего наступления.
Манштейн так аттестовал военачальника:
Модель был храбрым солдатом, не щадившим своей жизни и требовавшим того же от своих подчиненных, хотя нередко и в грубой форме. Его часто можно было видеть на критических участках его фронта. Таким образом, Модель был солдатом в духе Гитлера
Фюрер пообещал вдвое усилить немецкие танковые части, перебросив к 10 июня на фронт значительное количество тяжелых танков «тигр», «пантера» и самоходных артиллерийских установок «фердинанд». Однако против отсрочки наступления высказались Манштейн, Клюге, Цейтцлер и начальник Генерального штаба люфтваффе генерал Ханс Ешоннек. Клюге, который почувствовал себя обойденным при докладе своего подчиненного, резко заявил, что утверждения Моделя о том, что глубина советских позиций достигает 20 километров, преувеличены. По его мнению, на аэрофотоснимках зафиксированы в основном развалившиеся от прежних боев окопы.
Фото: Scherl / Globallookpress.com Фельдмаршал Гюнтер фон Клюге
Могла ли «Цитадель» привести в этой ситуации к коренному перелому в войне в пользу Германии?
Российский военный историк Валерий Замулин считает, что нет: «Поэтому у Гитлера с апреля по июнь 1943 года был период метаний в попытках понять, что делать. Из-за этого и переносили сроки начала «Цитадели», хотя в Берлине все уже прекрасно понимали, в том числе и Гитлер, что ничего не выйдет. Ну перебьем еще 10 тысяч, 100 тысяч, 300 тысяч русских — и что? И ничего, просто на год или два затянем эту мировую мясорубку, и только». Затянувшаяся оперативная пауза нервировала противников. В конце мая Ватутин предложил Сталину нанести упреждающий удар силами Воронежского фронта по харьковско-белгородской группировке немцев. Жуков, Василевский и Антонов не поддержали предложение Ватутина. Жуков отмечал: «Верховный сам все еще колебался — встретить ли противника обороной наших войск или нанести упреждающий удар. И.В. Сталин говорил, что наша оборона может не выдержать удара немецких войск, как не раз это бывало в 1941 и 1942 годах».
Мины и пушки против танков и самоходок
Рокоссовского же раздражала деятельность Василевского и Жукова. В своем письме на имя Сталина генерал отмечал, что рабочие места заместителя Верховного главнокомандующего и начальника Генштаба — в Ставке и Генеральном штабе, а не на том или ином участке фронта, где они выключаются из процесса управления всей Красной армией. Сам Рокоссовский всю битву провел на своем командном пункте, руководя оттуда войсками.
Военачальник в целом негативно относился к институту кураторов от Ставки:
Такой представитель, находясь при командующем одним из фронтов, чаще всего, вмешиваясь в действия комфронтом, подменял его. Вместе с тем за положение дел он не нес никакой ответственности, полностью возлагавшейся на командующего фронтом, который часто получал разноречивые распоряжения по одному и тому же вопросу: из Ставки — одно, а от ее представителя — другое
Рокоссовский считал, что Москве для информирования и контроля над ситуацией на том или ином фронте достаточно направленцев — старших или высших офицеров Генштаба, которые держали в курсе дел Ставку, не вмешиваясь в действия командующего.
Наталкиваясь на узлы сопротивления, немцы подтягивали крупнокалиберную артиллерию и вызывали авиацию, после чего снова шли вперед
Эта тактика позволила корпусу СС за 17 часов прорвать первую линию обороны Воронежского фронта и выйти ко второй полосе, чтобы затем наступать правым флангом через Прохоровку. Туда же должна была двигаться своим левым флангом группа Кемпфа. 48-му корпусу, который прикрывал левый фланг эсэсовцев, повезло меньше — он наткнулся в районе села Черкасское на заболоченную балку. Пересеченная местность и ожесточенное сопротивление соединений 6-й гвардейской армии генерала Ивана Чистякова привели к тому, что захват населенного пункта затянулся на целые сутки. Тем самым уже к концу 5 июля график операции «Цитадель» рухнул.
Катуков вспоминал в мемуарах тот диалог: — А с ними трудно, товарищ командующий. Бьешь по ним, а снаряды рикошетом отлетают. — Ну и каковы результаты боя? — Потери… Ужасные потери, товарищ командующий… Процентов шестьдесят бригады.
Генерал размышлял:
Вражеские «Тигры» могут бить из своих 88-миллиметровых орудий по нашим машинам на расстоянии до двух километров, находясь в зоне недосягаемости огня 76,2-миллимметровых пушек наших тридцатьчетверок. Не лучше ли в этих условиях повременить с контрударом, делать по-прежнему ставку на нашу тщательно подготовленную глубоко эшелонированную оборону?
Одним из первых в Красной армии, еще осенью 1941 года, на подступах к Мценску Катуков стал применять тактику танковых засад, выбивая из укрытий вражеские бронемашины. Именно эта тактика представлялась ему оптимальной в оборонительный период Курской битвы. Как Катуков и ожидал, контрудар не принес успеха, бригады армии понесли серьезные потери и в итоге Ставка через голову командующего Воронежским фронтом отменила продолжение наступления. 9 июля Ставка преобразовала Степной военный округ в Степной фронт, командовать которым был назначен Конев. Военачальник писал: «Объединения и соединения пришли с других фронтов. Войска были слабо укомплектованы личным составом и техникой, не имели запасов материальных средств и были утомлены в боях. В весьма сжатые сроки требовалось пополнить и усилить их, оснастив всем необходимым для боевых действий, сколотить в хороший боеспособный организм». Сталин приказал Коневу передать Ватутину 5-ю гвардейскую танковую и 5-ю гвардейскую армии. Командующий Воронежским фронтом вместе с Василевским убедили Москву, что пора переходить в контрнаступление на южном фасе дуги.
5-я Гвардейская танковая армия совершила более чем 300-километровый марш, чтобы сосредоточиться севернее железнодорожной станции Прохоровка
Ее командир генерал Павел Ротмистров по прибытии представился Василевскому и Ватутину. Комфронта сообщил ему, что немцы, не сумев пробиться к Курску через Обаянь, с 10 июля перенесли направление главного удара восточнее, вдоль железной дороги на Прохоровку. Ватутин подчеркнул, что 5-я гвардейская вместе с двумя приданными танковыми корпусами должна ударить по войскам 2-го танкового корпуса СС. Общая численность танков и самоходок в армии Ротмистрова насчитывала около 850 бронемашин.
Ротмистров отмечал: «Поле сражения клубилось дымом и пылью, земля содрогалась от мощных взрывов. Танки наскакивали друг на друга и, сцепившись, уже не могли разойтись, бились насмерть, пока один из них не вспыхивал факелом или не останавливался с перебитыми гусеницами. Но и подбитые танки, если у них не выходило из строя вооружение, продолжали вести огонь».
Это была не война — избиение танков. Если танк остановился — выскакивай. Если тебя сейчас не убили, то следующий танк подойдет и добьет. Бой продолжался где-то до семи часов вечера, у нас были большие потери. В бригаде из шестидесяти пяти танков осталось около двадцати пяти. Вечером 12-го поступил приказ перейти к обороне, и еще три дня мы отбивали контратаки
Василевский в своем донесении Сталину докладывал: «Вчера сам лично наблюдал к юго-западу от Прохоровки танковый бой наших 18-го и 29-го корпусов более чем с двумястами танками противника в контратаке. Одновременно в сражении приняли участие сотни орудий и все имеющиеся у нас РСы. В результате все поле боя в течение часа было усеяно горящими немецкими и нашими танками». Удар 5-й гвардейской танковой армии не достиг результата, но и немцы не смогли продолжать дальше наступление на Курск. Это далось подчиненным Ротмистрова высокой ценой: за девять часов боя из 642 единиц бронетехники, принимавших участие в бою, вышли из строя 500. Из них сгорели и были подбиты 357 танков и самоходок. Потери эсэсовцев Хауссера были существенно ниже.
Сталину потери Ротмистрова показались слишком высокими
Созданная по его распоряжению специальная комиссия Государственного комитета обороны во главе с Георгием Маленковым с привлечением специалистов Степного и Воронежского фронтов, а также штаба командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной армии, пришла к выводу, что действия 5-й гвардейской танковой армии являются примером неудачно реализованного плана. 12 июля 1943 года стало переломным днем в битве — войска Западного фронта генерала Василия Соколовского и объединения Брянского фронта генерала Маркиана Попова перешли в стратегическое наступление на орловском направлении.
Оценивая ход операции, 6 августа Жуков докладывал Сталину, что Конева надо усилить: «Для проведения Харьковской операции необходимо, кроме 20 тысяч пополнения, дать 15 тысяч для дивизий 53-й и 7-й гвардейской армий; для доукомплектования танковых частей фронта дать 200 штук Т-34 и 100 — Т-70, KB — 35 штук. Перебросить четыре полка самоходной артиллерии и две инженерные бригады». Кроме того, он рекомендовал передать Коневу 57-ю армию Юго-Западного фронта и 5-ю гвардейскую танковую армию из состава Воронежского фронта.
Вечером 7 августа был освобожден город Грайворон. На очереди был Харьков
Пытаясь задержать советское наступление, немецкое командование срочно перебросило из Донбасса четыре танковых дивизии, нанеся в районе Богодухова мощный контрудар. Завязались ожесточенные бои. На помощь сильно поредевшей армии Катукова была направлена армия Ротмистрова. Между ними была введена в сражение 6-я гвардейская армия. К 15 августа немцам удалось прорвать оборону наступающих войск на флангах и выйти в тыл 6-й гвардейской армии, что привело к необходимости ее отхода на север, на расстояние 10-20 километров. Но германский танковый контрудар уже не мог изменить ситуацию. Силы немцев были на исходе; одна только группа армий «Юг» с июля по август 1943-го потеряла 7 командиров дивизий, 38 командиров полков и 252 командира батальонов. Вермахт понес очень большие потери в расчете на боевую численность соединений, лишившись многих опытных солдат и офицеров. При этом количество войск противника росло.
Манштейн признавался:
Мы, конечно, не ожидали от советской стороны таких больших организаторских способностей, которые она проявила в этом деле, а также в развертывании своей военной промышленности. Мы встретили поистине гидру, у которой на месте одной отрубленной головы вырастали две новые
Генерал Сергей Штеменко, в тот период являвшийся начальником Оперативного управления Генерального штаба, отмечал, что мнения о том, как громить немецкие войска, — разделились. Ватутин выступал за окружение противника, в Генштабе придерживались иной точки зрения.