Культурно-лингвистическая экспансия: сфера реализации

Фото: Архив

Фролов Федор Сергеевич  кандидата политических наук  (Москва -2014)

Первоначально культурно-лингвистическая экспансия (далее — КЛЭ) предстает перед нами в качестве процесса, посредством которого увеличивается область применения языка как составного компонента геополитики за счет его лексического и культурного многообразия. Речь в частности идет о географическом распространении языка субъекта экспансии. Существуют примеры ведения КЛЭ внутри одного государства — вытеснение диалектов общеупотребительным языком. Во всех случаях применения КЛЭ продвижение одного языка осуществляется в ущерб другим. Этот процесс проходит в условиях диглоссии и конфликта. Диглоссия — это особый вариант билингвизма, при котором на определенной территории или в обществе сосуществуют два языка или две формы одного языка, применяемые их носителями в разных функциональных сферах Словарь социолингвистических терминов. — М.: РАН, 2006. — 312 с.. При осуществлении КЛЭ формируется приоритетная сфера удовлетворения жизненно важных потребностей с условием владения иноязыком (сфера образования, профессиональной деятельности и пр.). Эскалация подобных конфликтов ведет к угрозе раскола общества и государства.

В этом отношении целесообразно рассматривать феномен КЛЭ в теории национальной безопасности с позиции аксиологического подхода, развиваемого А.И. Поздняковым и др. Данный подход позволяет интегрировать основные понятия теории безопасности в логически стройную и последовательно выводимую систему: «ценности (достояние, ресурсы, богатство и т.п.) — ущерб — опасность — безопасность» Поздняков А.И. Обеспечение информационно-психологической безопасности сотрудников пограничных органов федеральной службы безопасности. — М.: ГПИ ФСБ РФ, 2012.. К ценностям как материальным, так и духовным, относится все то, что имеет значимость для населения. В контексте нашего исследования к таким ценностям следует отнести язык, культуру, национальные, духовные и ментальные исторические артефакты и другие элементы, формирующие национальную идентичность объекта экспансии. Они и являются мишенями КЛЭ. Задача субъекта экспансии — нанести ущерб государству-жертве и нарушить процесс самоидентификации населения, который состоит из трех составляющих: 1) прошлое этноса, его интерпретация; 2) воображаемое «мы»: национальный язык, ценности, принципы, нормы; 3) «мы» и другие Комаровский В.С. Политическая идентификация России: состояние, проблемы, перспективы: материалы методологического семинара. Москва. 10 ноября 2009 года. — М.: РАГС, 2010. — С. 5-12.. Инструментом, определяющим характер идентификационных процессов на всех этапах, является коллективная память, «аккумулирующая в себе наиболее устойчивые ментальные образования в общественном сознании» Коровникова Н.А. Политическая идентичность России: динамика, факторы, перспективы (опыт постсоветского периода) // Россия в глобальном мире: ин-ты и стратегии политического взаимодействия: материалы VI Всероссийского конгресса политологов 22-24 ноября 2012 г. — М., 2012..

Следуя логике выявления информационно-психологических опасностей и угроз в категории ущерба, отметим, что достигаемое деструктивное изменение ценностей объекта экспансии, т.е. изменение, негативно влияющее на его жизнедеятельность, наносит ущерб идентичности в виде потери положительных ценностей и утверждения негативных.

Говоря о геополитическом значении идентичности, нельзя не согласиться с указанием петербургского политолога О.В. Поповой на политический характер всех социальных моделей идентичности Попова О.В. Особенности политической идентичности в России и странах Европы // Полис. — М., 2009. — № 1. — С. 143-157.. По ее наблюдению, «политизированная» идентичность базируется на традиционалистских культурных моделях, например, на национальных и религиозных ценностях, и в совокупности с фундаментальными базовыми принципами служит основанием единства политического сообщества государства — объекта экспансии. Такую совокупность могут образовывать «множество идеологий, носителями которых являются различные политические акторы (партии, движения, политические лидеры), но в рамках одной политической идентичности потенциально значимой для всех граждан страны» Тимофеев И.Н. Политическая идентичность России в постсоветский период: альтернативы и тенденции : монография / Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России, каф. полит. теории. — М.: МГИМО-Университет, 2008. — С. 151..

Политическая идентичность в России на современном этапе образуется в результате синтеза идентичности досоветской (патриотические символы: Русская православная церковь, патриарх и т.д.), советской (образ Победы в Великой Отечественной войне, полет первого человека в космос и т.д.) и западной. Во всех случаях идентификация опирается на совокупность социально-экономических, этнокультурных, информационных, геополитических и других факторов, воздействующих на коллективную память и общественное сознание. Однако обращение к коллективной памяти как к своего рода инструменту конструирования идентификационных структур в общественном сознании «несет в себе не только конструктивный (апелляция к истории, «общей судьбе», традициям, обеспечение интегрирующей и мобилизационной функций на уровне массового сознания и т.п.), но и деструктивный потенциал (искусственный характер, несбалансированность ментальных конструктов, ригидность массового сознания)» Коровникова Н.А. Политическая идентичность России: динамика, факторы, перспективы (опыт постсоветского периода) // Россия в глобальном мире: ин-ты и стратегии политического взаимодействия: материалы VI Всероссийского конгресса политологов 22-24 ноября 2012 г. — М., 2012..

Эта противоречивость сознания используется в процессе культурно-лингвистической экспансии. Воздействие оказывается на политическую идентичность путем искажения коллективной памяти этноса, символов национальной культуры, его иконографии. Очевидно, что мишенью становится и политическая культура объекта экспансии, в частности, область оценочных ориентаций, которая, по Г. Алмонду, характеризуется представлениями и суждениями населения о политических объектах, опирающихся на ценностные стандарты и критерии в сочетании с информацией и эмоциямиAlmond G.A. Comparative political systems // The journal of Politics. 1956. — Vol. 18. — P. 391-409.. Политическая культура как производная от национальной культуры обеспечивает воспроизводство политической жизни общества. Отметим, что ряд исследователей обращает внимания на такую тенденцию в мотивации политического поведения граждан как «замены мотивов». По мнению доктора философских наук А.П. Федоркиной «механизм действия этого процесса заключается в том, что на смену осмысленности и рациональности политического выбора и поведения приходят эмоциональные, иррациональные мотивы, на основе которых возможно выстраивание различных манипулятивных технологий влияния на сознание людей» Федоркина А.П. Политическая культура и политическое доверие в контексте акмеологического знания. // Акмеология. 2009. — № 3. — С. 37-39.. Изменение типа жизнедеятельности, ценностных ориентиров, коллективной памяти этноса — объекта экспансии — ведет и к изменению его взглядов на политическую систему, ее лидеров, которые выстраивают политическую идентичность, опираясь на синтез положительных свойств элементов трех вышеуказанных моделей идентичности. Для всех референций ключевым объединяющим элементом российской идентичности является русский язык.

Опасность и ущерб культурно-лингвистической экспансии определяется рядом факторов.

Во-первых, лингвистическим. Язык субъекта экспансии обладает простой и привлекательной для сознания реципиента структурой и лексическим составом Фролов Ф.С. Культурно-лингвистическая экспансия — угроза национальной безопасности России: монография. — М.: Маска, 2014. — С. 13-36.. В то же время язык является носителем культурных кодов, которые фиксируются в его лексической структуре Буевич А.А. Язык сквозь призму культурных кодов // В мире науки и искусства: вопросы филологии, искусствоведения и культурологии: материалы международной заочной конференции. Ч.1. (10.12.2012). — Новосибирск: СибАК, 2012. — 124 с.. Понимание языка способствует проникновению культуры в сознание человека. Этот процесс обусловливается не только мелодикой произнесения звуков, легкостью их восприятия, историей развития самого языка, культуры субъекта экспансии, но и их существованием в коллективной памяти этноса объекта экспансии, их положительной интерпретацией за счет воздействия на язык и культуру государства-жертвы. В то же время язык субъекта экспансии характеризуется его вкладом и значением для мирового сообщества и способностью проникать в эмоциональную составляющую психики.

Политическая идентичность определяется рациональным политическим проектом, который подчиняет себе базовые основы национального единства: национальный язык, этническую культуру и традиции, т.е. фундамент, с помощью которого люди осознают себя частью политической общности Тимофеев И.Н. Политическая идентичность России в постсоветский период: альтернативы и тенденции: монография / Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России, каф. полит. теории. — М.: МГИМО-Университет, 2008. — С. 39-40.. Культурно-лингвистическая экспансия, создавая культурно-языковую среду и тип жизнедеятельности, на первом этапе внедряет в общественное сознание представления об общности прошлого, языков и культуры этносов субъекта и объекта экспансии. На втором этапе, формируя билингвизм, государство-агрессор внедряет в общественное сознание свои культурные, языковые и ценностные концепты, которые начинают сосуществовать с традиционалистскими элементами идентичности объекта экспансии. Это ведет к формированию единого воображаемого «мы» с общей интерпретацией прошлого этносов. В то же время идеология защиты культурного многообразия создает облик государства-агрессора как спасателя от некого «другого» агрессора, т.е. формируется единый образ «мы» — «жертва-спасатель» против «другого». Так за счет языка и культуры можно создавать общую политическую идентичность.

При этом культурно-лингвистическая экспансия уничтожает национальный язык объекта экспансии путем его вытеснения из регионов, в которых он сосуществует с языками этнического большинства. Это достигается за счет убеждения этнической общности внутри национального государства в ее особой миссии, уникальности языка и культуры, а также формирования образа национального государства, языка и культуры как «другого».

Второй фактор — экономический. КЛЭ не является обособленным процессом, и организационно включена в комплекс мероприятий, среди которых существенную роль играет экономическая экспансия. Это хорошо иллюстрирует колониальная политика ведущих западных государств в XVI — XIX вв. В условиях информационного общества два этих фактора становятся неотъемлемой частью друг друга. Более того, ведущая роль знания и услуг в глобальной экономике, основанной на инновациях и информационных технологиях, делает язык их носителем и движущей силой.

Третий фактор — внешнеполитический. Государство-агрессор ведет такую внешнюю политику, которая способна изменить соотношение сил между лингвистическими группами в международных отношениях (например, увеличением количества говорящих на языке государства-агрессора в другой стране, функционированием определенных областей жизнедеятельности государства-жертвы на языке государства-агрессора, объявлением языка субъекта экспансии вторым официальным языком и т.п.). Это достигается за счет деятельности глобальных, региональных, неправительственных организаций и финансово-экономических структур субъекта экспансии на территории государства-жертвы.

Четвертый фактор — внутриполитический. Субъект экспансии проводит в своем информационном пространстве политику, направленную на развитие, поддержание и защиту своего языка посредством создания соответствующей нормативной и материально-технической базы, формирования организаций, которые способствуют реализации как внешней, так и внутренней экспансии.

Пятый фактор — пропагандистский. Осуществление политики продвижении языка субъекта экспансии, создание псевдоидеологии защиты культурного многообразия, а также деятельности, направленной на создание негативного образа государства-жертвы, его языка в результате деятельности СМИ, международных и неправительственных организации, транснациональных корпораций и агентов влияния. В частности, основной задачей государства-агрессора в данной сфере является убеждение носителей языка в том, что их язык не способен в полной мере выполнять некоторые коммуникативные функции. Это достигается путем постепенного провоцирования у реципиентов чувства сомнения, неуверенности, незащищенности в своем обществе, навязывания негативного, критического отношения к государственной власти, и, как следствие, нарушение процесса самоидентификации граждан со своим государством, страной, пренебрежение национальным языком и культурой.

В то же время СМИ субъекта экспансии воздействуют на центр принятия государственных решений и на формирование политической идентичности объекта. Например, массмедиа участвуют в создании персонифицированной идентичности: персонифицируют политический процесс, удовлетворяя потребности аудитории в линейном восприятии событий — информационного потока — за счет «словесных меток». Язык СМИ создает образ политической единицы, выступая в качестве смыслообразующего стержня в потоке информации, позволяя контролировать модели политической идентичности и либо стабилизировать, либо дестабилизировать политическую ситуацию в стране или регионе Попова О.В. Особенности политической идентичности в России и странах Европы // Полис. — М., 2009. — № 1. — С. 143-157.. Подобный подход позволяет трансформировать политические позиции акторов политической системы, не привязывая их к какой-либо идеологии.

В то же время КЛЭ разрушает коллективную память этноса путем воздействия на символические элементы идентичности, нарушая «идентификацию индивидов или групп с политически значимыми символами» Поцелуев С.П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев // Трансформация идентификационных структур в современной России. — М.: Московский общественный научный фонд, 2001. — С.108.. Это достигается путем создания через СМИ негативного образа таких символов, фальсификации исторических событий, внедрения негативных национальных стереотипов, а также создания альтернативных символов. Такое утверждение справедливо и с точки зрения иконографической теории, которая основывается, в том числе, и на существовании конкретных культурных символов, образующий духовно-психологический стержень противодействия КЛЭ.

Шестой фактор — демографический. Речь идет о снижении уровня и качества жизни населения государства-жертвы, высоком уровне смертности и низком — рождаемости, а также о целом спектре других условий на фоне устроенной и комфортной жизни государства-агрессора. Культурно-лингвистическая экспансия нацелена на нарушение процесса политической идентификации путем разрушения идеи, выраженной В. Фон Гумбольдтом: «Отечество есть народ, взятый в его истории, а идея «Общей Судьбы» — первое условие существования народа в настоящем и будущем» Алексеева Т.А., Капустин Б.Г., Пантин И.К. Перспективы интегративной идеологии (Тезисы) // Полис. — М., 1997. — № 3. — С.19.. Происходит инициация ценностно-мировоззренческого разрыва связей поколений в обществе объекта экспансии, рассогласование диахронного и синхронного срезов бытия. В то же время культурно-лингвистическая экспансия способствует большому оттоку жителей за границу, а также утечке интеллекта. культурный лингвистический экспансия государство

Таким образом, речь идет о том, что культурно-лингвистическая экспансия представляет угрозу и для политической безопасности объекта экспансии. Политическая безопасность — это стержень национальной безопасности страны. КЛЭ является начальным этапом реализации военно-политической экспансии, на котором осуществляется политический, культурный и языковой раскол этноса государства-жертвы с целью инициации внутренних социальных, политических, экономических и военных конфликтов. Это, по выражению В. фон Гумбольдта, объясняется тем, что язык является воплощением духа народа, а дух народа — воплощением его языка Гумбольдт В. фон. О различии организмов человеческого языка и о влиянии этого различия на умственное развитие человеческого рода. — М.: Либроком, 2013. — 376 с..

Это положение имеет важное значение для определения содержания международных отношений, которые транслируются через наличие у их акторов объективированного выражения своеобразия, определяемого национальным духом Тимофеев А.И. Концепция народного духа у Г. Гегеля и И.Ильина // Россия: прошлое, настоящее, будущее: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Санкт-Петербург, 16-19 декабря 1996 г. / Отв. ред. М.С. Уваров. — СПб.: Изд. БГТУ, 1996.. Противоборство национальных акторов международных отношений является двигателем культурно-лингвистической экспансии, роль которой в структуре международных отношений заключается в подавлении национального духа этнической общности государства-жертвы, его вытеснении, ослаблении и навязывании национального духа государства-агрессора.