«Я уверен, что вас обманывают» Маршала Победы Жукова уважали миллионы. Но почему его боялись Сталин, Хрущев и Брежнев?

Фото: PhotoQuest / Getty Images

Ровно 50 лет назад, 18 июня 1974 года, не стало Георгия Жукова. После войны маршал Победы находился в зените славы не только в СССР. Им восхищался Уинстон Черчилль, Дуайт Эйзенхауэр считал его своим другом, а Иосип Броз Тито наградил высшим военным орденом Югославии. Руководителям СССР, однако, не очень нравилась популярность маршала: им всюду мерещились заговоры, они боялись переворота с участием армии. Доподлинно неизвестно, претендовал ли Жуков на высшие позиции в государстве, но советским Эйзенхауэром он так и не стал. Последнюю четверть века своей жизни маршал практически постоянно находился в опале у Сталина, у Хрущева, а потом у Брежнева. О Жукове вспоминали лишь тогда, когда его значительная фигура была необходима в большой политической игре. «Лента.ру» — о том, как советские вожди боролись с Жуковым.

***

На банкете победителей в Потсдаме торжественные тосты следовали один за другим. У членов советской делегации, которую возглавил сам Иосиф Сталин, было отличное настроение: наконец-то решился вопрос о включении Кенигсберга в состав СССР. Вечером проставлялся Уинстон Черчилль, собиравшийся затем вернуться в Лондон — он провалил парламентские выборы и готовился покинуть свой пост. По правую руку от себя он посадил Гарри Трумэна, по левую — Сталина. Тот еще не знал о создании американцами атомной бомбы. В самый разгар застолья Трумэн произнес тост за Сталина. В свою очередь, советский лидер выпил за здоровье Черчилля. Продолжая цепочку, британский премьер поднял бокал за Георгия Жукова, поставив его в неловкую ситуацию. «Благодаря Черчилля за проявленную ко мне любезность, я машинально назвал его «товарищем», — вспоминал маршал. — Тут же заметил недоуменные взгляды Сталина и [Вячеслава] Молотова, у меня получилась пауза, которая, как мне показалось, длилась больше, чем следует. Импровизируя, я предложил тост за «товарищей по оружию»». На следующий день, 24 июля 1945-го, Сталин от души смеялся над тем, как быстро Жуков приобрел товарища в лице премьера Великобритании.

Сразу после войны с немцами Жуков — главнокомандующий Группой советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ). Ему 48 лет и, несмотря на некоторую грузность, он по-спортивному подтянут и коренаст. По свидетельству одного из его охранников Николая Пучкова, маршал обладал прекрасно развитой мускулатурой, а его походка была легкой и спортивной.

«Физическая сила Жукова была настолько велика, что однажды, испытывая ее на специальном игровом приборе в парке, он вывел из строя этот прибор: измеритель не выдержал, «зашкалил»», — восхищался офицер своим начальником, с которым прошел всю войну.

Фото: Петр Бернштейн / РИА Новости Жуков на маневрах Киевского особого военного округа, 1940 год

Несложно догадаться, насколько выгодно этот военачальник в расцвете сил смотрелся на фоне стремительно дряхлеющего Сталина, который даже не смог принять Парад Победы 24 июня 1945-го на Красной площади, поскольку плохо держался на лошади. Как вспоминал известный советский генерал Валентин Варенников, брусчатка Красной площади намокла от дождя, и конь под Жуковым мог легко поскользнуться. Однако маршал блестяще справился с непростой миссией. В первые послевоенные месяцы Жуков купался в лучах заслуженной славы, постоянно устраивал приемы для именитых зарубежных гостей в своей временной резиденции в Берлине, а 7 сентября 1945 года принимал еще один парад — ныне порядком подзабытый, — который состоялся у Бранденбургских ворот в Берлине. Советский расчет состоял из участников майского штурма столицы нацистской Германии. Они произвели большое впечатление на своих коллег из Англии, США и Франции.

В начале июня Жуков приехал в Москву на прощание с бывшим председателем Президиума Верховного Совета СССР Михаилом Калининым. При выносе гроба и установке на артиллерийский лафет, за которым двигалась похоронная процессия на Красную площадь, маршал находился не вместе с членами Политбюро, как прежде, а чуть поодаль. Участники траурной церемонии сочли это дурным знаком. Между тем набирало ход расследование по так называемому Авиационному делу, в рамках которого прошли аресты ряда руководителей авиационной промышленности и членов командования ВВС СССР. Как вспоминал маршал авиации Александр Новиков, следователей больше интересовали не причины брака самолетов, а деятельность Жукова: тот якобы называл Сталина штафиркой и во время войны предпочитал держаться подальше от передовой. С осуждением маршала выступили многие видные военачальники. От них требовали скомпрометировать своего товарища. Все шло к тому, что и сам Жуков предстанет на громком процессе в качестве фигуранта. Ему светили обвинения в заговоре и подготовке военного переворота в СССР.

Фото: Макс Альперт / РИА Новости Жуков на развалинах рейхстага, 3 мая 1945 года

На виновности Жукова настаивали Молотов и Георгий Маленков, но видные военачальники Константин Рокоссовский, Александр Василевский и Иван Конев осторожно высказались против версии о том, что их коллега-маршал может быть заговорщиком. Более резко выступил в его защиту маршал бронетанковых войск Павел Рыбалко. На просьбу Сталина объяснить выдвинутые обвинения Жуков заметил, что ему не в чем оправдываться — и категорически отверг свою причастность к заговору. Возможно, опасения Сталина были не беспочвенными. По мнению историка Александра Черемина, Советская армия в то время обладала возможностью в любой момент совершить государственный переворот. Тем более вождь помнил о заговоре маршала Михаила Тухачевского.

На взгляд эксперта, одним из самых умных среди высших военачальников оказался начальник Генштаба Александр Василевский — он не стремился к власти, чем внушил Сталину доверие. Выбирая, кому передать руководство Министерством вооруженных сил СССР, вождь остановился на его кандидатуре. Тем не менее Сталин, оценив реакцию армейской верхушки, все-таки не рискнул отправлять Жукова под суд.

В столице, однако, о Жукове не забывали. Нашлось немало тех, кто захотел отомстить за былые обиды, нанесенные маршалом, и воспользоваться опалой для сведения счетов. 21 февраля 1947 года Жуков направил Сталину письмо, в котором сообщал, что его «убила» новость об исключении из кандидатов в члены ЦК ВКП(б). По словам маршала, он упорно работал в должности командующего войсками Одесского военного округа, но клеветники оказались хитрее и добились его смещения.

«Я не карьерист и мне было легче перенести снятие меня с должности главкома сухопутных войск, — писал Жуков. — Я вам лично дал слово в том, что все допущенные ошибки будут устранены. Я считал, что я сейчас работаю хорошо, но, видимо, начатая клеветническая работа против меня продолжается до сих пор. Я прошу вас, товарищ Сталин, выслушать меня лично, и я уверен, что вас обманывают недобросовестные люди, чтобы очернить меня».

Ответа, очевидно, не последовало. По всей видимости, это спровоцировало маршала продолжить бомбардировку вождя своими раскаяниями. 27 февраля Жуков отправил Сталину новое письмо, в котором признал, что «во время войны переоценивал свою роль в операциях и потерял чувство большевистской скромности». В нем он по пунктам давал объяснение по каждой из допущенных им ошибок и уверял, что глубоко осознал их и в будущем такое больше не повторится.

Фото: Евгений Кассин, Владимир Савостьянов / ТАСС Жуков, 1966 год

Еще одно письмо в тот же день ушло министру вооруженных сил Николаю Булганину, в котором он ставил его в известность о содержании своего обращения к Сталину. И в этой бумаге маршал обещал исправиться и больше не повторять былых ошибок. В начале января 1948-го у Жукова случился первый инфаркт. Тем временем органы госбезопасности раскручивали Трофейное дело.

В документе в крайне неприглядной для маршала форме перечислялись допущенные им правонарушения: «давши волю безудержной тяге к стяжательству», использовал своих подчиненных, которые шли на явные преступления, забирали картины и другие ценные вещи во дворцах и особняках, взломали сейф в ювелирном магазине в Лодзи, изъяв находящиеся в нем ценности, и так далее.

Фото: Василий Малышев / РИА Новости Жуков, лидер компартии Чехословакии Антонин Новотный и другие товарищи в Кремле, 1965 год

Согласно выводам специальной комиссии, разбиравшей дело Жукова, военачальник присвоил до 70 ценных золотых предметов (кулоны и кольца с драгоценными камнями, часы, серьги с бриллиантами, браслеты, броши и т.д.) и до 740 предметов столового серебра и серебряной посуды. Кроме того, отмечалось в перечне, маршалу досталось до 30 килограммов разных серебряных изделий, до 50 дорогостоящих ковров и гобеленов, более 60 картин, представлявших большую художественную ценность, около 3700 метров шелка, шерсти, парчи, бархата и других тканей, свыше 320 шкурок ценных мехов и прочее.

«Испокон века воины-победители брали трофеи, — напоминает Черемин в беседе с «Лентой.ру». — Это считалось в порядке вещей, многие войны для того и велись».

По его мнению, такой менталитет был свойственен любому в РККА. Когда они видели красивые гобелены, картины, ювелирные изделия и посуду, какой у них никогда не было (а была инвентарная мебель с номерками, часто не очень-то и качественная. Или отобранное у дворянства в 1917-1918 годах), все считали взятие трофеев своим законным правом.

По его словам, различное оборудование вывозило из советской зоны оккупации Германии и само государство: например, станки, требовавшиеся для восстановления уничтоженных нацистами фабрик и заводов, фермы мостов. То же самое делали и другие страны. Иными словами, своими действиями маршал Жуков никак не выделялся на фоне остальных. Но его нужно было как-то зацепить — и вот представился подходящий повод. Особо подчеркивалось, что, будучи вызван в комиссию для дачи объяснений, Жуков «вел себя неподобающим для члена партии и командира Советской армии образом, в объяснениях был неискренним и пытался всячески скрыть и замазать факты своего антипартийного поведения».

«Указанные выше поступки и поведение Жукова на комиссии характеризует его как человека, опустившегося в политическом и моральном отношении», — сообщалось в постановлении Политбюро.

Фото: Carl Iwasaki / Getty Images Эту фотографию Жуков отправил своему другу Эйзенхауэру

Далее в тексте следовал вывод, что за свои поступки Жуков заслуживает исключения из рядов ВКП(б) и предания суду. Однако, признавая заслуги маршала в Великой Отечественной войне, партийная верхушка предоставляла ему последнюю возможность исправиться, проявив себя на менее значимой работе — так полководца перевели из Одессы на должность командующего войсками Уральского венного округа. Все «незаконно присвоенные» драгоценности и вещи предписывалось немедленно сдать в Госфонд.

«Сталину явно не нравилось величие полководцев, — рассуждает Черемин. — МГБ было дано задание посмотреть, что вывезли из Германии. Некоторые из окружения Жукова действительно привезли очень много. Стали искать крайнего, им оказался генерал [Леонид] Минюк. Ему инкриминировали, что он украл определенное количество эшелонов. На самом деле Минюк ничего не крал. Это был первый случай в ближайшем окружении [Жукова]. Потом [был арестован близкий друг Жукова, генерал Константин] Телегин. Жукова потихоньку начали оттеснять от Министерства вооруженных сил».

Историк обращает внимание на неприглядную роль в этой истории тех, кто когда-то был соратником Жукова — например, «не очень хорошо себя повел» Конев, которого маршал спас, когда у того возникли проблемы во время битвы под Москвой. Да и некоторые другие начали отворачиваться от Жукова, видя, как к нему относится вождь.

«Танки не могут подойти к Москве без приказа министра»

После смерти Сталина в марте 1953 года Жуков вышел из опалы и вернулся на должность первого заместителя министра обороны СССР (главой ведомства снова стал Булганин, который, по отзывам многих современников, ничего не смыслил в военном деле). 26 июня Жуков лично арестовал Лаврентия Берию в кабинете Маленкова, где проходило заседание Президиума ЦК КПСС: схватил главу МВД за руки, приподнял его со стула и обыскал карманы. По иронии, именно Берия подписал документы на реабилитацию фигурантов Авиационного дела: помог выйти на свободу, восстановиться в воинских званиях и наградах близкому другу Жукова — бывшему командующему ВВС Новикову, наркому авиационной промышленности Алексею Шахурину и многим другим. Принято считать, что в аресте Берии Жуковым присутствовал и личный мотив: якобы он хотел поквитаться с человеком, который в прошлом принес ему немало неприятностей. Историк Черемин считает эту версию несостоятельной.

«Здесь больше именно борьбы за власть, чем какого-то мщения за былые обиды, — убежден он. — Никаких трений или противоречий между Жуковым и Берией не было. По своей работе они почти не пересекались. После войны Берия занимался атомным проектом и службой внешней разведки. У него были свои задачи, надо было сделать ракетно-ядерный щит страны».

Черемин уверен, что в борьбе с Берией Хрущев мог опереться только на Московский военный округ, где было много сослуживцев Жукова. В свою очередь, Жуков решил поставить на Хрущева, чтобы в будущем занять высокие посты. Так и получилось.

Фото: Павел Трошкин / РИА Новости Жуков во время боев на реке Халхин-Гол, 1939 год

7 февраля 1955 года Президиум ЦК КПСС издал постановление об утверждении Жукова министром обороны СССР. После гражданского чиновника Булганина в войсках восприняли назначение с большим воодушевлением.

«1955 год был для меня, да и для страны, годом особенным, — отмечал Варенников. — 9 мая исполнилось 10 лет нашей Великой Победы. Как ни странно, в стране это событие не отмечалось. Однако в феврале на должность министра обороны был назначен маршал Жуков. Это вызвало в войсках всеобщее ликование. А для меня это было тем более дорого — ведь я воевал под его знаменами, видел его на Одере, встречался перед Парадом Победы и принимал по его приказу Знамя Победы».

Оставив Жукова во власти, Хрущев не прогадал. Именитый полководец вновь понадобился первому секретарю в июне 1957 года, когда на знаменитом Пленуме ЦК группа ближайших соратников Сталина, отлученных от серьезной власти, — Молотов, Маленков, Лазарь Каганович и другие — попыталась сместить Хрущева. Для начала они попробовали переманить на свою сторону Жукова, которому Маленков перечислил все недостатки первого секретаря и спрогнозировал риски, связанные с его дальнейшим руководством страной. Приведенные доводы не убедили маршала. Распространена версия, согласно которой Хрущева хотели заменить Молотовым. Однако эта идея нравилась далеко не всем, многие опасались реставрации сталинских порядков. Разумеется, подобная перспектива совершенно не нравилась маршалу — он прекрасно помнил, как «верные сталинцы» обошлись с ним после войны. В качестве альтернативного варианта рассматривалось упразднение поста первого секретаря ЦК. В решающий момент схватки на Пленуме Жуков заявил, что Молотов, Маленков, Каганович и компания замазались в «кровавых злодеяниях вместе со Сталиным в 1937-1938 годах и им не место в Президиуме ЦК и даже в ЦК КПСС». «Если же сегодня антипартийной группой будет принято решение о смещении Хрущева с должности первого секретаря, я не подчинюсь этому решению и обращусь немедля к партии через парторганизации вооруженных сил», — добавил маршал к радости Хрущева и ужасу его оппонентов. В те дни Жуков произнес и другую фразу, ставшую для него роковой и стоившую ему в конечном счете карьеры. Реагируя на утверждения о том, что под Москвой якобы появились танки, военачальник с усмешкой заметил:

По мнению историка Леонида Максименкова, поддержка маршала Жукова и вооруженных сил, а также помощь председателя КГБ Ивана Серова и органов госбезопасности стали основным условием победы Хрущева. Без армии и КГБ он был бы арестован или сослан в заштатный город или колхоз, уверен собеседник «Ленты.ру».

«Жуков справедливо связывал с Хрущевым и с его выдвиженцами модернизацию армии, прогресс страны, развитие промышленности, прежде всего атомной, — говорит эксперт «Ленты.ру». — С ними, а не со сталинской гвардией, уставшей от власти и не способной двигаться в ногу со временем. Да и что у него было общего с кавалеристом маршалом [Климентом] Ворошиловым или с другим опереточным маршалом — бухгалтером Булганиным? Или с догматиком Молотовым? Он прекрасно помнил, как несправедливо они повели себя с ним после Победы».

В идеале Жуков по итогам июньского Пленума должен был возглавить правительство, считает историк, поскольку его видение развития тяжелой промышленности, ВПК, новых отраслей производства, а главное, армии и Военно-морского флота было тем, что могло гарантировать СССР цивилизационный прорыв и паритет в противостоянии с США и НАТО. Жуков стоял у истоков рождения Варшавского договора, обеспечил победу над восстанием в Венгрии, не допустил войны на Ближнем Востоке, триумфально посетил Индию. 29 июня 1957-го произошло беспрецедентное обновление состава Президиума (так с 1952 по 1966 год называлось Политбюро) ЦК, куда попали Леонид Брежнев (в самый разгар кризиса он сказался больным и не участвовал в заседаниях), Жуков, Екатерина Фурцева и другие. Хрущев постарался, чтобы на место исключенных членов ввели его соратников, которые не оспаривали бы вносимые им предложения, а молча соглашались со всеми идеями первого секретаря.

В октябре 1957 года маршалу предстояла давно запланированная поездка на Балканы — в Югославию и Албанию. Пока он плыл на крейсере из Севастополя, обдумывая предстоящие переговоры с Иосипом Броз Тито (югославский маршал очень уважал советского и годом ранее наградил его высшим орденом своей страны «Свобода»), Хрущев со своим окружением разрабатывал план по устранению потенциального соперника, ставшего теперь, как ему казалось, очень опасным.

Фото: Getty Images Жуков беседует с Иосипом Броз Тито и его супругой Йованкой в Любляне, 17 октября 1957 год

Триумфально выполнив свою миссию, по возвращении на родину Жуков испытал шок: его обвинили в попытке оторвать армию от партии и отправили в отставку. Как и Молотову с Маленковым несколькими месяцами ранее, маршалу не оставалось ничего другого, как подчиниться принятому решению. Этому вероломству возмутились даже в Югославии, прекратив военное сотрудничество с СССР до 1961 года.

Фото: РИА Новости Жуков с супругой Галиной и дочерью Машей в рабочем кабинете на подмосковной госдаче в Сосновке

Генерал армии Варенников в своих мемуарах иронизировал над формулировкой, с которой снимали Жукова, — «за потерю партийной скромности». По мнению военного, когда на заседании Президиума ЦК встал вопрос — снимать Хрущева за ошибки или оставлять и все зависело от позиции Жукова, тот стал на защиту Хрущева и крупно в этом просчитался.

Отстраненный от серьезной работы, в 1960-е Жуков давал интервью, которые надолго ложились в стол из-за громких заявлений, и консультировал режиссеров военных фильмов. Маршал увлекся записью собственных воспоминаний и много работал над рукописью. Эта инициатива не нашла отклика в высших эшелонах власти. Осенью 1965 года Жуков передал рукопись в издательство АПН, но дело не двигалось. Человеку, который привык отдавать приказы, теперь пришлось униженно просить Брежнева разрешить напечатать книгу.

«Очень прошу вас, Леонид Ильич, дать указание по изданию моей рукописи, — обращался маршал в своем письме 11 декабря 1967 года. — Очень хотелось бы издать книгу к 50-летию Советской армии».

По словам Черемина, те, от кого зависела публикация мемуаров, — Брежнев и начальник Главного политического управления Советской армии и ВМФ Алексей Епишев — Жукова откровенно не любили. Связано это было с тем, что во время войны маршал не очень хорошо вел себя по отношению к политработникам. Те отвечали взаимностью, а в 1960-е вдруг оказались во власти, выше Жукова.

«Жуков вел себя как дешевый проситель, по-другому не скажешь, — говорит Черемин. — Епишев встретился с ним всего раз и перепоручил это дело своим заместителям [Николаю] Начинкину и [Константину] Калашникову. В итоге в вышедшей книге Жуков уверяет, что он, заместитель верховного главнокомандующего, обращался за советом к начальнику политотдела 18-й армии Брежневу — как ему провести военную операцию. Затем он «консультировался» с Начинкиным и Калашниковым».

Фото: Лев Иванов / РИА Новости Маршал Георгий Жуков в рабочем кабинете, 1971 год