О запрете в СССР на высшее образование для определенной национальности

Фото: открытые Internet-источники

Сразу замечу, что никаких документальных подтверждений запрета на обучение в ВУЗах евреев в СССР нет.

Есть воспоминания отдельных лиц, что им препятствовали в поступлении в университеты и институты. Ну и, разумеется,всеобщее мнение, что так оно и было — а как же иначе? У нас это в порядке вещей — любой слух имеет весомость БСЭ. Неудивительно, что Оруэлл для нас неактуален — мы сходим с ума по своему.
Поэтому,лично мое мнение, что если бы было бы распоряжение Политбюро, ЦК КПСС, правительства СССР, на худой конец — минобра, то эти документы всплыли бы еще в 90-е. Причем с подписью Сталина на пол-карты СССР: «жидов не пущать!», как на приложении к пакту Молотова-Риббентропа.
Но и этого нет.

Значит, с вероятностью 99,99% никакой централизованной политики в этом вопросе не было.

А в тоталитарном государстве частной политики быть не может.
Рассуждения на запрет на образование для евреев рассчитаны на людей, не знакомых с реалиями СССР,отчего эта тема всплыла в перестройку и в 90-е,когда многое не осознавалось отчетливо. Я попробую восстановить гипотетически ход событий, как это могло быть ( не факт что было!!!!), исходя из логики функционирования СССР. Запрет мог быть — но частный и негласный,на уровне ректоратов и приемных комиссий отдельных престижных ВУЗов. Разумеется, в Москве и других столицах. Есть факты: есть распределение молодых специалистов и есть ответственность ВУЗов за то, что молодые специалисты доедут таки до места распределения. Так было в моем случае, в СибАДИ образца 1986 года, поэтому я с осторожностью экстраполирую политику 1980-х на более ранние годы. 

Фото: открытые Internet-источники

Деканат моего факультета неоднократно доводил до дипломников, что в случае нашей неявки на место распределения могут быть неприятности — поиск с милицией, отказ(?) в выдаче диплома и т.д. В некоторых ВУЗах на руки выдавали копии дипломов, а оригиналы дипломов и ромбики высылали потом в отдел кадров. И вот представляем престижный московский ВУЗ. Например, медицинский. Особенностью проклятого СССР было в том, что советская власть реально приводила все области жизни к единым стандартам на всей территории страны ( представляете худший комшар для креакла, которому нет возможности выделиться из быдломассы?). Следствием данного порядка было то, что любой выпускник в порядке распределения мог оказаться в любой точке страны- государство обязано обеспечить стандарт медпомощи что в пределах Садового кольца, что на Камчатке. Реальность была иной,но идеал и стремление к нему — именно таким. И если была заявка на место педиатра в селе на Камчатке, то ее мог восполнить московский ВУЗ. Это не обсуждалось ВУЗом — иначе приводило к обсуждению на парткме с выкладыванием билета на стол и увольнием с волчьим билетом. И вот перед приемной комиссией, которая в перспективе знает, что деканату данного факультета придется заполнять вакансии на Камчатке, лежат два завления.

Одно — от условного Шнеерсона

Мальчика из хорошей еврейской семьи, москвича во втором поколении. Второе — от условного Иванова, мальчика из вологодского села. Вопрос — кто из них поедет по распределению в гипотетическую Камчатку? Мальчик Шнеерсон с его нулевым умением стирать вещи в бане, пользоваться очком в сортире на улице и вообще неприспособленностью к жизне вне города? Или мальчик Иванов, который вырос в таких же условиях и который адаптируется к специфике Камчатки в рекордные полмесяца? Приемную комиссию в московском медвузе можно подозревать в чем угодно,только не в юдофобии — хотя бы потому, что на 75% состоит из людей, у которых в паспорте в графе национальность стоит то же самое, что и у условного Шнеерсона. И обязательно найдется родственник, знакомый или просто симпотизант нашему условному герою с неудачной ( на тот момент!) национальностью.

В юдофобию среди самих евреев я не верю.

А вот производственную необходимость- допускаю. Приемная комиисия имеет представление, сколько специалистов останется в Москве по опыту прошлых выпусков, и совершенно свободно набирает энное количество абитуриентов — «блатных», которые останутся в столице нашей Родины. А вот набирать блатных на места по распределению в другие уголки нашей Родины означает иметь неприятности в будущем, так они всеми правдами и неправдами все равно не поедут в тьмутаракань. Если наш условный Шнеерсон подпадает под последнюю категорию — то ему об этом и сообщают. По секрету. И кивая на портрет человека с усами. Или в косоворотке. Или с бровями. Чтобы не так обидно было. И архетипично — ведь еврею надо быть преследуемым?

Фото: открытые Internet-источники

Разумеется, я рассматриваю среднестатистический вариант. Реальный Шнеерсон может с комсомольским пылом поехать на Камчатку…а потом, светило мировой медицины на виле в Хайфе будет вспоминать свое распределение на Камчатке как лучшее время жизни, когда он вырвался из мира уюта и условностей в реальность, в неустроенность и ответственность, то, как молодой врач в полубессознательном от ужаса состоянии делал перочинным ножиком сложнейшую операцию, а потом, свалившись от усталости и стакана спирта успевал только подумать: «я смог…». А все дальнейшее — симпозиумы, гонорары и вилла не смогут быть приравненными к тому ощущению победы над самим собой и обстоятельствами. А реальный Иванов еще на первом курсе мог успеть обрюхатить страхолюдину- дочку секретаря райкома, войти в семью тестя и так укорениться в Москве, что ему не грозило ни распределение, ни армия, ни любые неприятности. Могло быть все. Но среднестатистически советская система работала на всеобщее равенство и на равную доступность всех услуг государства. И у тех, кто с этим не соглашался, действительно были неприятности с советским строем.