«Холодная война началась всерьез» Ручные диктаторы, обман и захват власти: как США отчаянно пытались победить СССР
Фото: Rudolf Dietrich / Ullstein bild / Getty ImagesХолодная война коснулась не только США и СССР. Противостояние двух крупнейших держав планеты затронуло десятки стран по всему миру. Пока Союз развивал контакты и формировал Восточный блок, американские дипломаты и спецслужбы пытались максимально использовать не только страны Европы, но и государства Латинской Америки. Пользуясь бедностью и бесправностью местного населения, они меняли режимы и ставили «ручных» тиранов. Все трудности происходящего исследовал американский историк Джон Частин. Его книга «Хроники кипящей крови: краткая история Латинской Америки» — детальный рассказ об испытаниях, которые выпали на долю латиноамериканских стран. «Лента.ру» с разрешения издательства «КоЛибри» публикует отрывок из книги.
Начало холодной войны
1950-е для большинства латиноамериканцев были временем разочарования. США, которые теперь окончательно заменили Европу в качестве модели прогресса, демонстрировали блестящее послевоенное процветание с невообразимым ранее уровнем жизни. Глянцевые журналы и фильмы показывали латиноамериканцам, чего им не хватает.
Хорошая жизнь, как заявляли американские СМИ, предполагает наличие холодильника и автомобиля. Но для большинства латиноамериканцев даже холодильник был почти недостижимой мечтой, а о машине нечего было и говорить
Показав «хорошую жизнь» внимательной и тоскующей аудитории, помогать достичь этой цели США не собирались.
Фото: Bettmann / Getty Images
Став сверхдержавой, доминирующей в мире и не имеющей конкурентов в полушарии, США больше не пытались казаться добрым соседом. Разочарование Латинской Америки в США началось в 1947-м с объявления плана Маршалла. США выделяли огромные суммы на восстановление Европы, чтобы дать толчок послевоенному процветанию и снизить привлекательность коммунизма, и одним из основных благополучателей по плану Маршалла были враги США во Второй мировой войне. Бывшие латиноамериканские союзники США, также борющиеся за процветание, считали, что подобная помощь нужна им. Дипломаты раз за разом поднимали этот вопрос, но Латинская Америка в приоритеты США не входила. Зоной риска считалась Западная Европа с расположенными в опасной близости советскими армиями и энергичными коммунистическими партиями, за ней следовала Азия. Но не Латинская Америка. Таким образом, вместо помощи латиноамериканцы получили скудную диету из дипломатического давления.В 1947-м США созвали страны полушария для подписания Пакта Рио, постоянного панамериканского оборонительного союза. В 1949-м в Китае победила коммунистическая революция, а Советская Россия испытала атомную бомбу. Холодная война началась всерьез
Фото: Bettmann / Getty Images Рафаэль ТрухильоДостоверно известно, что линии США следовал хор карманных диктаторов, таких как Рафаэль Трухильо из Доминиканской Республики, «Папа Док» Дювалье с Гаити и Анастасио Сомоса из Никарагуа
Эта коалиция, действуя по принципу «одна страна — один голос», легко подавляла оппозицию более крупных стран,таких как Мексика, Бразилия и Аргентина. В 1954 году ОАГ опубликовала Каракасскую декларацию, в которой говорилось, что вся марксистская революционная идеология чужда Западному полушарию. Следовательно, марксистские движения, состоящие из крестьян, рабочих и студентов, должны рассматриваться как иностранное вторжение.
Теперь американские дипломаты смотрели на соседей строго через призму холодной войны. Повсюду им мерещился красный или как минимум розовый
К примеру, в Венесуэле, принимавшей встречу ОАГ в 1954 году, дипломаты США поддержали диктатора Маркоса Переса Хименеса, считая, что он в любом случае лучше националистов из партии Демократического действия. Эта партия убедительно выиграла свободные выборы 1947 года, но для Государственного департамента США была слишком красной. В то же время диктатор Перес Хименес, объявивший незаконными и Демократическое действие, и Коммунистическую партию, казался достаточно дружественным и надежным в отношении нефтяных компаний США, переживающих нефтяной бум. Подобно Трухильо, Дювалье и Сомосе, Перес Хименес был неприятен, но его все еще можно было назвать одним из «наших сукиных сынов».
Фото: Frederic Lewis / Archive Photos / Getty Images Гватемала После череды мрачных диктаторов Гватемала пережила захватывающее и обнадеживающее «весеннее десятилетие» между 1944 и 1954 годами
На двух демократических выборах один за другим с большим перевесом побеждали президенты-националисты — беспрецедентное событие в истории страны. Первым из этих президентов-реформаторов был Хуан Хосе Аревало, бывший университетский профессор, вернувшийся из изгнания, чтобы наблюдать за законодательными достижениями страны — в частности, социальным обеспечением, новым трудовым кодексом и новой конституцией. Вряд ли он был радикалом. Свою философию Аревало описывал как «духовный социализм» — тревожные слова для американских дипломатов и United Fruit Company, владеющей в этой стране огромными банановыми плантациями. Когда националистическое правительство потребовало повышения оплаты труда гватемальских рабочих, в Вашингтоне прозвучали обвинения в «коммунистическом» подходе. Затем пришел второй президент-реформатор, 37-летний армейский офицер-идеалист по имени Хакобо Арбенс. Этот президент вышел за рамки речей и принятия законов, чтобы добиться перемен на местах. В стране, где половину населения составляли неграмотные крестьянемайя, к которым владельцы кофейных плантаций, сохранившие большое влияние, относились почти как к скоту, Арбенс начал конфисковывать поместья и делить их между крестьянами-земледельцами. Кроме того, его правительство экспроприировало землю у United Fruit и принадлежащую иностранцам железную дорогу. Крики о коммунизме зазвучали громче как в США, так и в самой Гватемале. Правительство Арбенса делало не больше, чем до него делали другие националистические правительства, да и сами США в радикальные 1930-е. Но Гватемала была маленькой, была рядом и не так давно проявляла замечательное послушание. Более того, как и подозревали американские дипломаты, марксистские идеи для националистов Гватемалы становились все привлекательнее. Арбенс поддерживал их, как и многие активисты, способствовавшие созданию в стране профсоюзов, и низовые организаторы, проводившие земельную реформу. Некоторые стали членами Компартии, и многие, подобно миллионам других латиноамериканских националистов, считали, что США — империалистический враг, стремящийся обескровить Гватемалу. Ряд важных политиков США, включая госсекретаря Джона Фостера Даллеса, были лично заинтересованы в банановой империи United Fruit Company. Как и руководитель ЦРУ в 1954 году Аллен Даллес, брат Джона Даллеса. Большинство гватемальских генералов были гораздо более консервативными, чем Арбенс. Революционеры в правительстве Арбенса хотели вооружить народное ополчение для противодействия армии, если возникнет необходимость. Они организовали поставку оружия из Чехословакии, которая тогда входила в контролируемый Советским Союзом Восточный блок, и это стало последней каплей для американских политиков. Вскоре после этого прокси-силы США вторглись в Гватемалу из Гондураса, и вместо того, чтобы сражаться с довольно слабыми силами вторжения, гватемальская армия присоединилась к ним, сместив Арбенса. Госдепартамент объявил о знаковой победе «демократии» в Гватемале. Но военное правление оказалось крайне кровожадным. Спустя несколько десятилетий, оценив ужасающее число погибших, американские дипломаты начали рассматривать интервенцию 1954 года как чрезмерную реакцию и трагическую ошибку. Чтобы понять причину такой перемены взглядов, давайте сравним Гватемалу с Боливией, еще одной страной с преобладанием коренных народностей, аналогичными проблемами и примерно той же численностью населения.
Фото: Lionel Green / Archive Photos / Getty Images Боливия, 1955 годБогатство Боливии основывалось на добыче олова, большая часть которого контролировалась тремя невероятно богатыми семьями, жившими в Европе
Говорили, что наследник семьи Патиньо, самого богатого клана из трех, получал пособие, превышающее бюджет страны на государственное образование. МНР поддерживали не только шахтерские профсоюзы, но и ополченцы из той же среды, демонстрировавшие свои настроения поистине оглушительно — бросая зажженные шашки динамита, основной инструмент своей профессии, как озорные мальчишки в других местах бросают петарды. МНР национализировало оловянные рудники и обеспечило горнякам льготы и существенное повышение заработной платы. Коренные жители Боливии, чьи крестьянские общины теряли земли на протяжении нескольких поколений, взяли инициативу в свои руки, и это позволило МНР провести серьезную земельную реформу. Почти 60 000 бедных семей получили право на земельный участок для ведения сельского хозяйства. Еще одним важным шагом революционного правительства (без сомнения, помнящего о событиях в Гватемале) было сведение мощи боливийской армии к тени прошлой силы. Однако революционные перемены не лучшим образом сказались на уровне жизни среднего класса. Крестьяне, получившие землю, теперь лучше кормили свои семьи и на городской рынок отправляли меньше продуктов. Цены, разумеется, росли. Улучшение условий для работников горнодобывающих компаний сократило прибыль основного экспортера Боливии. Более того, поскольку переработка олова полностью оставалась за пределами страны, а нефтеперерабатывающие заводы удерживали цены на олово на максимально низком уровне, рудники начали работать себе в убыток. Вследствие этого выросло влияние более консервативной части МНР, а помощь США еще больше укрепила их позиции. В долгосрочной перспективе политика «конструктивного взаимодействия» с боливийской революцией оказалась более эффективной, чем интервенция в гватемальском стиле. Боливийские крестьяне и шахтеры по-прежнему получали заслуженную землю и заработную плату, а правительство страны держалось подальше от Советской России.
По мере наступления 1950-х боевые линии холодной войны начали влиять на все, что происходило в Латинской Америке, даже на литературу
Собственно, литература в регионе всегда была политической, и во время холодной войны большинство авторов стояли на стороне левых.
Фото: Michel Lipchit / AP Пабло НерудаЯркий пример — самый популярный поэт Латинской Америки XX века, нобелевский лауреат Пабло Неруда, страстный, экспансивный, демократичный и искренний. Его «Двадцать стихотворений о любви и одна песня отчаяния» (1924) до сих пор остаются среди самых известных и читаемых на испанском языке. Величайшей темой Неруды была сама Америка — в основном Испанская Америка, — но он путешествовал по всему миру. Как и Габриела Мистраль, Неруда был удостоен Нобелевской премии. В период с 1927 по 1945 год он поочередно становился консулом в странах Азии, Европы и Америки. Можно сказать, что такого рода дань литературному таланту — одна из латиноамериканских традиций. Сердце Неруды было с «народом», что в Латинской Америке середины XX века означало поддержку революционеров, и действительно, после Второй мировой войны он вернулся в Чили и посвятил себя революционной политике. В 1945 Неруда был избран сенатором от Коммунистической партии Чили. В 1950-х и 1960-х, когда в Латинской Америке разразилась холодная война, репутация великого поэта достигла пика.
Перевод с английского Марины Кедровой